Зарплата — около 500 евро на бумаге в месяц. Это примерно в два раза меньше средней по стране

В муниципальном Gaiļezers полагается бонус от Rīgas satiksme — одна поездка строит 30 центов, можно купить месячный абонемент на все виды транспорта — 16 евро. После испытательного срока — страхование здоровья.

Перед началом работы журналистку спросили, знакома ли она с этическим кодексом — как общаться с клиентами и коллегами. И предупредили — «коллектив женский». Но никаких инструкций, например, на случай, если кто-то будет агрессивным или странно себя поведет, не дали. Как и не проверили, сможет ли 22-летняя девушка справиться с работой.

Ее не познакомили с подопечными — хотя журналистка проводила с ними целый день, а в перспективе могла оставаться и на ночь. Это были незнакомые люди, о которых она не знала ничего — что едят, что нравится, что могут или не могут, каков характер и так далее.

Пациентов 18, это в основном пожилые люди, главным образом мужчины

Трое — в инвалидных колясках, остальные могут ходить. Но дни в большинстве своем все проводят лежа. Живут в комнатах по 2-3. Отделение закрытое — значит, время визитов ограничено. Наружные двери открываются специальным чипом, который есть только у сотрудников, ведь снаружи человек с деменцией может и заблудиться.

Обязанности сиделки — четыре раза в день принести в комнаты еду, кого-то — покормить, еще 2-3 раза в день сменить подгузники тем шестерым, кто не ходит в туалет. Смена — 12 часов.

Моет подопечных специальная сотрудница, каждого — раз в неделю. Отдельно приходит сестра, которая раздает лекарства. На 18 человек днем — две сиделки, ночью — одна.

Питание, сообщает LTV, раздают по графику, однако требования гигиены не соблюдаются: иногда блюда — к примеру, котлеты — кладут на тарелку руками, без перчаток. Их вообще при раздаче еды редко используют. При этом в отделении нередко звучит слово «понос». И в этом случае сиделка должна стирать одежду сама — руками.

У некоторых подопечных — специальная диета. Например, одного человека недавно привезли из больницы, у него были проблемы с легкими. Требовалось его укладывать в кровати особым образом, а также следить, сколько жидкости он выпил за день. И если первое соблюдали, то данные по последнему записывали вечером в специальную таблицу так, чтобы в сумме получилось нужное количество.

В отделении лежат в основном мужчины, многим хочется курить. Делать это внутри нельзя, желающих сиделки выпускают наружу — обычно после еды. Некоторые некурящие также хотят на улицу, что им позволяют — но не все сразу возвращаются. Журналистка стала свидетелем того, что один мужчина на инвалидной коляске исчез после завтрака, а к концу ее смены не вернулся. Сиделка рассказала, что он отправляется к магазину Sky попрошайничать. Один раз ему подали сладкое, которым он охотно поделился с сотрудницами. Они, конечно, от угощения отказались.

Другой подопечный — также на инвалидной коляске — два раза убегал, садился на автобус и уезжал в Кенгарагс, где жила мать.

Некоторые уходят в ближайший магазин и возвращаются навеселе — в отделении это также никого не удивляет.

— Вот, этот Янка не пьет… Он может выйти с Валеркой в магазин, зимой, летом, весной — идет. Но сам не пьет. Это у него большой плюс. Генка тоже пьет, потом у него эпилепсия. Потом он писает в кровать. Вот, такие у нас мальчики, — говорит одна из сотрудниц.

— Может, не нужно позволять им пить?

— А, не позволять. Они могут выйти… В двери сами… Нет, пусть пьют. Так, если подумать, что им еще делать. Ну, что. Если он хочет, чуточку, ну, можно, но чуточку. Ну.

При этом летом никаких организованных прогулок у этих людей нет. А проветривание не входит в список обязанностей персонала — они остаются на усмотрение сиделки. По наблюдениями журналистки, сотрудницы поощряют пассивность в подопечных, говоря, что лучше не ходить, но отдохнуть, посидеть. Некоторым везет — приходит родственник и выводит на свежий воздух.

В отделении не видно массажистов, физиотерапевтов, не проводят занятий по физкультуре на этаже (это обещали другой журналистке, в рамках эксперимента пришедшей поинтересоваться о возможности поселить в центр родственницу). Есть вроде бы кружки и тренажерный зал, но журналистке об этом никто не рассказал — ни соцработник, ни коллеги. Об этом она узнала на доске с информацией.

Журналистка поинтересовалась, кто же водит на кружки, но никто толком не мог ответить. Однажды она проводила одного из подопечных за пределы отделения поиграть в настольные игры, но ни разу не видела, чтобы кто-то из сиделок делал что-то подобное.

Однако подопечные ничем не интересуются, хотя, указывает LTV, обвинять сотрудников нельзя — видны недостатки управления и, возможно, всей системы опеки. Например, больным деменцией стоило бы больше двигаться, но в ежедневных отчетах о них надо написать, ел/не ел, был ли в туалете, чистил ли зубы и так далее. Нет ничего о свободном времени, только вопрос о прогулке — по коридору или на свежем воздухе.

Не хватает человечности, индивидуального подхода, отношения к подопечным как к личности

После окончания эксперимента журналисты LTV уже официально пришли в Gaiļezers поговорить с директором Алдисом Вирбулисом и главой Отдела социальной работы Иевой Дортане. Оказалось, что, во-первых, отделение, где работала журналистка, не полностью, а частично закрытое. А во-вторых, интересы подопечных принимают во внимание, планированием их активности занимается социальный работник.

«Клиентов мотивируют работники, которые знают их интересы — социальные работники, социальные реабилитологи. И они это узнают уже впервые встретившись с клиентом, когда он поступает, а также позже, когда приходят к нему. И, скажем, если этот клиент, например, из отделения с присмотром, то, например, чтобы идти на канистерапию (общение с собаками) или физиотерапию, надо сказать сиделке, что его требуется вести — ну, скажем, в понедельник, среду, четверг. Ведет сиделка», — рассказала Дортане.

«С этим выведением наружу… они готовы идти, но, когда надо идти, одеваться, они больше не хотят это делать», — добавил Вирбулис.

По словам Дортане, согласно разработанной Рижской думой модели, соцработник приходит к клиенту дважды в месяц. На 400 клиентов — 4 сотрудника. У них есть и другие обязанности — работа с паспортами, пенсиями, документами, они заняты в процессе реабилитации, ведут вечера отдыха, кулинарные занятия. У них есть возможность подойти к человеку и спросить, все ли в порядке — но нет времени сидеть рядом и уговаривать выйти на прогулку.

Соцработник приходит дважды в месяц, сиделка заниматеся только обслуживанием — и люди оставлены один на один со старостью.

«Это самое слабое место, и я хотела бы воспользоваться возможностью и призвать общество. Мы радуемся, что нас вспоминают на Рождество подарками. Спасибо! Но, может быть, призвать людей, которые заботятся о стариках… подумать о том, что, может быть, есть возможность найти время раз в неделю стать волонтерами в нашем учреждении и прийти к нам. Мы открыты к сотрудничеству… потому что действительно наше слабое место. Скажем, времени на индивидуальную работу у нас нет»

Журналистка отмечает, что в основном забота о пожилых в центре — на хорошем уровне: все накормлены, вымыты. Но они просто существуют, а не радуются жизни.

LTV подчеркивает, что ничего плохого не могла сказать о персонале — кто-то, возможно, поверхностный, кто-то более старательный, но отношение — толерантное, никаких признаков выгорания.

Надзором за более чем 800 такими учреждениями занимается только 4 человека во всем Министерстве благосостояния