Актриса, cтавшая настоящим открытием российского кинематографа последних лет, рассказала, как и почему она уехала из Латвии.
На латвийском радио Baltkom cостоялась онлайн-встреча с молодой российской актрисой с латышскими корнями Ольгой Озоллапиней. Бывшая рижанка получила премию «Золотой орел» за исполнение главной роли в лучшем фильме 2020 года «Блокадный дневник».
На церемонии награждения Гран-При 42-го Международного московского кинофестиваля режиссер картины Андрей Зайцев первым делом передал прямо на сцене статуэтку «Золотого святого Георгия» Ольге Озоллапине, подчеркнув, что образ, который она создала, относится к разряду выдающихся актерских работ. У фильма было семь номинаций на премию «Ника», он получил две награды.
Ольга Озоллапиня с призом «Золотой Орёл»
— Что было самым трудным для вас, когда вы готовились и снимались в фильме о блокадном Ленинграде?
— Что было самым сложным? Все! Честно! Рано утром садишься за рабочий стол, у тебя есть материалы, архивы, есть возможность посмотреть какие-то видео. Я начала с «Блокадной книги» Олеся Адамовича и Даниила Гранина. Это было примерно так — я пять минут читала и тридцать минут я отходила. Я могла стоять у окна, стоять у стены… Потому что переварить это моей психике было сложно. Я не могла просто сесть, взять книжку и читать ее до конца. Я все время проецировала на себя – думала, Боже мой, а как я прожила свою жизнь? А как я вообще к этой жизни отношусь? Про свой эгоизм думала, про все на свете. Господи, Господи, Господи… Это было очень сложно – даже просто погружаться в этот ужас. Нет, не в ужас, в ад!
— Как лично вы готовились к съемкам? Что смотрели — читали?
— Мне в тот период очень сложно возвращаться, потому что он был связан как бы с неким насилием над собой – когда ты осознанно погружаешься в ужас. Я помню, что у меня вся стена в комнате была завешана материалами о блокаде. Я выписывала очень важные фразы, рисовала стрелочки для себя, какая-то даже математика была выстроена. Исторически надо былозалить крупные пробелы в своих знаниях.
У меня было очень мало времени для подготовки, потому что меня утвердили на роль ровно за месяц до съемок, и поэтому у меня были лишь конкретные 30 дней для самостоятельной подготовки.
— С Вашим приглашением на эту роль связана интересная история...
— С режиссером Андреем Зайцевым мы познакомились на картине «14+», где я сыграла маму главного героя, и с тех самых пор Андрей считал, что я комедийная актриса. Я ему объясняла, что самый талантливый клоун – это грустный клоун, что у меня широкий диапазон, и он пригласил меня на пробы «Блокадного дневника» и, конечно, ему все это не понравилось. Потому что убежденность его в моем комедийном даровании была слишком сильной. Потом пригласил на повторные пробы и сказал: «Нет, нет, Оля, совсем не то». Прошел год, я отучилась в Академии у Никиты Сергеевича Михалкова, набралась наглости и смелости, написала Андрею смс с предложением о встрече (он, конечно, не знал, зачем). Мы встретились, я спросила: «Как моя роль?». Он сказал «До свидания, утверждена другая артистка». Но во время этого разговора я, наверное, сказала Андрею какие-то важные вещи насчет своей героини. И потом, когда с утвержденной актрисой случились какие-то накладки по расписанию, и она не смогла соединять съемки с репетициями в театре, Зайцев позвал меня еще раз на пробы. Но, мол, это будет финал, последний раз. Я приехала, попробовалась, и он сказал, что удивительно, но это как раз то, что нужно. И меня утвердили.
По поводу грима и костюма… Когда идешь на такие вещи, то не очень понимаешь, что тебя ждет. Меня предупреждали, что от пластического грима случится аллергия в любом случае. И когда она случилась, в середине проекта даже предлагали остановиться и придумать что-то другое. Это пережить было можно, но сложно… Еще сложности были связаны с искусственным снегом, который надо было сохранить в кадре, потому что если ты сядешь, он осыплется…. Зубы мне закрашивали специальной краской, чтобы они были затемненными, и в связи с этим мне нельзя было ни пить, ни есть. И вот в течении 12-часовой смены я пила из трубочки. Когда меня спрашивают о периоде съемок, я понимаю, что физически это был некий подвиг…
— Вы представитель молодого поколения. Что в личностном человеческом плане в вас изменила работа над этой картиной?
— Я стала спокойнее, более смиренной. Тяжело мне было после. Потому что я была истощена эмоционально, истощена физически. Но я же актриса…. Грубо говоря, ты как на заводе работаешь – ты должен продолжать ездить на пробы, улыбаться, а ты не хочешь ничего. Я после съемок не хотела ничего целый год. Я жила, но ничего не хотела. Такое было не очень приятное время. Но у нас так психика устроена – потом все забывается. Но мне на это потребовалось очень много времени.
— А что, на ваш взгляд, помогло этим людям выжить, пережить эту блокаду?
— Вера. Вера, что все закончится. Ничего, кроме веры.
— На ваш взгляд – надо ли возвращаться, обращаться, напоминать о таких тяжелых эпизодах истории? Или может пора перевернуть страницу и идти дальше, смотреть в будущее?
— Историю своей страны знать нужно обязательно. Без этого никуда и никак. Я не понимаю, как жить и как существовать, если думать только о сегодняшнем дне. Да, это прекрасно и замечательно, но только имея в виду, что за спиной, за твоей молодой спиной.
— Наверное, вы иногда задумываетесь — как сложилась бы ваша судьба, если бы вы не решились уехать в Москву? Не жалеете, что уехали из Риги?
— Нет, не жалею.
Я счастлива здесь. В Риге я бы не реализовалась. Мне нужно, чтобы все было широко, мне нужно, чтобы было много всего.
Рига для меня очень маленький городок.
— Вы учились в ГИТИСе по квоте от Министерства Образования и Науки РФ, которые присуждаются в результате конкурса в рамках программы поддержки соотечественников за рубежом. Как вы ее получили?
— Поначалу я не знала, что такие квоты существуют. Плата за 1 год обучения в ГИТИСе тогда составляла 7 тысяч долларов в год. По тем временам (да и по нынешним) – это были какие-то невероятные деньги. Моя мама заложила квартиру, чтобы я отучилась первый год. А потом сказала: «Оля, а дальше сама». А как? И когда я переходила на 2-й курс, случайно узнала информацию о квоте, подала документы в Посольство России в Латвии, встретилась с помощницей посла, и она мне сказала, что это невозможно, поскольку документы на квоту надо подавать с 1 курса. Я расстроилась, и она предложила мне устроить встречу с послом. Послом тогда был Виктор Калюжный. Мы с ним встретились, он в основном разговаривал со своей помощницей и на меня ни капельки не смотрел. Потом вдруг повернулся и говорит: «Хорошо, но если у нас не получится найти квоту, что ты будешь делать?». Я говорю: «Я? Я устроюсь уборщицей на Мосфильм!» Может, благодарю этому он и помог мне эту квоту найти. Увидел, что человек целеустремлен… Так я со 2 курса получила эту квоту. За что огромное спасибо! Эта квота покрывала плату за обучение и обеспечивала получение стипендии.
— А ставили себе изначально цель остаться в России?
— Конечно. Когда заканчивала институт, я планировала только с Россией связывать свою жизнь.
— Вы занимались в Риге в театральной студии «Реверанс» — многие ее выпускники стали успешными актерами в России — Евгения Крэгжде, Яна Сексте, Агата Муцениеце, Александр Ляпин, Дана Абызова. Вы общаетесь с коллегами-бывшими рижанами?
— Вот прямо, чтобы мы общались – нет. Но если мы видим друг друга, мы друг другу рады. В социальных сетях подписаны друг на друга.
— Что прежде всего движет зарубежными русскоязычными артистами, переезжающими в Россию?
— Здесь есть широта.
Если бы в Риге была возможность учиться на родном языке – это еще другой вопрос. В Москве – широта, есть выбор.
Хочешь это – иди туда. Хочешь то – иди туда. Есть все – главное работать и трудиться.
— Ольга, вы учились у замечательных мастеров. Ваши учителя — Роман Виктюк, Сергей Женовач, Никита Михалков. Очень непохожие режиссеры. Что вам дал каждый из этих наставников, чему научил?
— Роман Виктюк научил работе с энергией. Сергей Васильевич Женовач заложил фундамент, чувство вкуса, чувство правды.
А Михалков наполнил все это любовью. Потому что все это не может задышать без отсутствия любви.
Я имею в виду великую любовь. Вообще мне дико повезло. Это какие-то три реки… Как у меня это получилось их встретить — я не знаю. Я счастлива. Три моих мастера.
С Никитой Михалковым во время учебы в Академии Михалкова.
— Недавно вы опубликовали в социальных сетях вашу новую актерскую видеовизитку, где вы гнете гвозди. В интервью вы сказали, что вас научил это делать ваш друг – настоящий русский богатырь, носитель русского культурного кода. Как вы определяете, что такое русский код?
— Русский культурный код – это очень глубокие вещи. Это доброта, это милосердие, это широта души. Я влюбляюсь в людей, просто схожу с ума, когда я чувствую не узость души, а широту. Это духовность. Это то, что я не могу на сегодняшний день выразить несколькими словами. Русский человек – он многообразен, многофункционален. Это такая целая планета. Это про что-то очень широкое.
— А как вы научились гнуть гвозди? Это вообще настоящие гвозди?
— Там есть свой секрет. Это не фокус – у меня действительно сильные руки, мне от бабушки это свойство досталось.
— А в Академии Михалкова Никита Сергеевич уделял внимание вашему человеческому воспитанию?
— Меня воспитывает прежде всего сама жизнь. Я слежу за своей внутренней гигиеной. Я человек, у меня есть черное, белое, серое. Я могу совершить может быть какой-то недостойный поступок, но я делаю выводы и стараюсь дальше таких поступков не делать. Жизнь – это самый великий учитель. А по поводу Никиты Сергеевича… Он посвятил нам столько времени… У него есть особая кнопка, которая всегда включена. Это кнопка «любовь». У него все через любовь, через великое какое-то чувство… Все через добро. У нас разные случались коллапсы — выпускали спектакли, когда, скажем, была не слажена команда, когда тормозили с декорациями… Насколько он достойно себя вел! Он никогда не повышал ни на кого голос, он никогда не проявлял высокомерия, обиды. Короче, он замечательный человек. Достойный. И в работе, и в жизни.
— Вчера под анонсом нашей встречи в фейсбуке один из пользователей спросил, как вам живется с такой сложно произносимой и непонятной фамилией в России? И ощущает ли себя Ольга Озоллапиня русским человеком?
— Да, я ощущаю себя русским человеком! С фамилией мне живется очень легко. Моя фамилия никак не влияет на мою работу. Живется с ней прекрасно. А переводится она как «Дубовый листочек».
— Что, по вашему мнению, сейчас происходит с российским кинематографом? В какую сторону он движется?
— Он движется, он развивается. И технически развивается. Все хорошо, а будет еще лучше.
— В вашей семье родители рассказывали вам о войне, о старшем поколении, прошедшем ее, бабушках-дедушках? Вообще какие «ценности» — сегодня модное слово! — вкладывали вам родители в душу, как воспитывали вас, в каком духе?
— Я родилась во время перестройки, были сложные годы. Я не могу сказать, что мама как-то специально что-то в меня вкладывала. Это я сейчас что-то своему ребенку объясняю, пытаюсь до него достучаться. А тогда я просто видела всю нелегкость бытовой жизни своими маленькими глазами. Я просто видела, как мама живет, как мама справляется, как мама поступает с людьми, как она к ним относится. У нее такое всепрощение было. Она очень добрый человек – это к вопросу про широту души. Я думаю, что личный пример мамы был самым главным моим воспитателем. А дальше, когда я уехала в Москву, я уже сама… Мама в меня своим примером вложила самое главное. Но не словами и не объяснениями. А просто своим примером, как она относится к людям.
— Где сейчас снимаетесь?
— Cейчас я снимаюсь у Юрия Павловича Мороза в картине, в которой время действия с 70 по 86-й год. Это деревенская драма. Там очень много персонажей. История про то, как сложилась судьба выпускников одного класса — когда вышел закон о том, когда нельзя было уехать после окончания школы в большие города учиться, а надо было оставаться и, грубо говоря, пахать на колхоз. Кто-то остался, кто-то сбежал. Там история любви есть, взаимоотношений. Я играю героиню, которая не стала фотографом…
— Кто еще из российских актеров там занят?
— Ирина Пегова, Виктория Исакова, Марат Башаров, Леша Филимонов.
— А какие советские фильмы – это уже часть вашего культурного кода?
—
«Каждый вечер в одиннадцать», «Июльский дождь», «Еще раз про любовь», «Любовь». Все фильмы с Дорониной.
Я когда смотрю эти фильмы, получаю просто какое-то бешенное удовольствие. Я люблю все советское кино – такое шикарное. Люблю.
— А ваш любимый фильм Михалкова?
— «Родня».
— У вас есть сын. Каким вы хотите его воспитать? Что ему дать?
— Я хочу, чтобы он был порядочным человеком, несмотря ни на что.
— А какие фильмы вы рекомендуете к просмотру своему сыну?
— Это уже такое другое поколение… Я пыталась подсадить его на советские мультики, фильмы – это очень сложно. Нужно просто совсем убрать из обихода и поля зрения мультфильмы, которые есть сейчас. У нас нет телефона, планшета. Мультфильмы – два раза в неделю. Я очень за этим слежу. И так потихонечку может что-то и покажу. А насильно его сажать и заставлять смотреть — я так не могу.
— А после этого звездного для вас 2020 года ваш актерский статус изменился? Чувствуете ли вы это?
— Нет. Для меня самое главное – трудиться, работать. Никаких изменений не произошло. Я как ходила на пробы, так и хожу. Меня также утверждают или не утверждают. Это дело случая. Наверное, что-то поменяется, когда «Блокадный дневник» выйдет в широкий прокат. Конечно, мне хочется самой выбирать проекты. Но посмотрим.
— Что еще надеетесь воплотить в театре и на экране? Ваши мечты в профессии…
— В театре я не работаю с 2015 года. Я просто поняла, что это совершенно две разные профессии – театр и кино. И мне тяжело каждый день говорить по-новому фразу «Я тебя люблю» или «Я тебя ненавижу», выходя на сцену в одном и том же спектакле. А кино, где один съемочный день, 12 часов смена, и тебе завтра не нужно повторять то, что сыграно сегодня – это по моей философии честнее. Но это моя правда. И если театр опять случится в моей жизни, то это случится само собой. Я не буду прикладывать никаких усилий. А в кино мне всегда интересно
ПРО ЛЮБОВЬ!
