Советский, российский и армянский актер, режиссер, педагог, сооснователь и художественный руководитель Московского драматического театра под руководством Армена Джигарханяна, народный артист СССР. Умер 14 ноября 2020 года в возрасте 86 лет. Вспоминаем, что артист говорил о кино и своих ролях, театре, родной Армении и многом другом.
По-моему, мы не кинематографическая страна. Мы — театр. Русские — это театр. Россия этим обладает. Я вам говорю честно об этом, хотя много лет работаю и, более того, люблю в кино сниматься. Но мы не кино. Кино мы не умеем. Той предельной искренности нет. Мы боимся.
Не верю и не соблюдаю никаких примет. В театре считается, что нельзя стричься перед премьерой. А я, наоборот, и стригусь и бреюсь. Приметы — это ерунда. Надо идти и работать.
25 января 1955 года я вышел на сцену Ереванского русского драматического театра имени Станиславского в спектакле «Иван Рыбаков». И там у меня был следующий текст: «Товарищ капитан, вам телефонограмма!». Так произошло мое первое появление на профессиональной сцене.
Знаешь, мне за 80 лет, мне дали все звания и множество орденов, я уже и в самолете сижу отдельно — дожил до бизнес-класса, но все равно у меня остается миллион вопросов к жизни, на которые нет ответа. В «Гамлете» есть вопрос, который гениальный драматург Шекспир задал четыреста лет тому назад, и на который до сих пор нет ответа. Быть или не быть?..
Иногда задают кошмарные вопросы. Меня один друг, не актер, спросил: «Когда вы на сцене кушаете — вы за это платите или нет»?
Пребывание на сцене – это не очень нормальное состояние. Я имею в виду – играть роль, так как просто выйти на сцену очень легко. Это – некий психофизический акт такого насилия над собой.
Люблю Армению очень, но не страдаю вдали от нее. Я не люблю страдать, я выгоняю из себя страдание. Мне хорошо. Я часто звоню в Ереван друзьям, узнаю, как они там. Всегда мечтаю поехать туда на гастроли с театром.
Моя Россия? Великая и бесконечно сильная страна. Но ее я до конца так и не понял. У меня ощущение, что Россия во многом крепостная страна, по интеллекту, по желанию. Здесь чаще проще не вести за собой, а пойти следом.
Талантливые люди — это патология, и довольно серьезная.
Когда я первый раз читал «Театральный роман» — умирал от смеха. Читал недавно — плакал. Так и с фильмом «Место встречи изменить нельзя». Когда-то все сходили с ума по Жеглову, а теперь, возможно, намного симпатичнее Шарапов. Но я не то чтобы часто думаю об этом фильме — он ушел уже. Даже не помню теперь, почему он так назывался.
Люблю Роберта Де Ниро — у него глаза всегда меняются. Мы с Папановым работали за рубежом, платили нам мало, поэтому мы ели консервы. Однажды он мне сказал: «Если ты думаешь, что эти консервы не отражаются в наших глазах, — ты ошибаешься».
Когда общество не имеет идеалов — театр ему не нужен.
Я пятьдесят лет занимаюсь своей профессией и то еле-еле начинаю понимать, почему артист выходит на сцену и начинает делать вид, что он, например, Ленин. В этом есть какая-то патология. Как в общем-то и во всяком желании воздействовать на другого.
В актерской профессии нет ничего постоянного. Нет константы. Это ежедневный процесс.
Я люблю сниматься в кино, это – моя профессия. От нее я получаю не только моральную, но еще и финансовую поддержку. Это – очень хорошее ремесло, которое мне нравится.
Ты привыкаешь к тому, что ты клоун. Я пошел работать клоуном, даже специально учился на эту профессию в театральном институте. Это была цель моей жизни.
У Ницше есть очень пронзительная фраза. Вдумайтесь, это он отвечает нам с вами: «Искусство нам дано, чтобы не умереть от истины»
Самое сложное, что придумано, — это взаимоотношения самца и самки, то есть взаимоотношения полов. Это самая загадочная вещь.
Я не вру — я уже старый, чтобы врать…
